Вчера впервые посетила Большой Зал Консерватории. Нет, вот так надо - БОЛШОЙ ЗАЛ КОНСЕРВАТОРИИ. Он действительно очень большой и очень красивый (с ужасом представила, во сколько им обходится чистка ковров). Есть, правда, некоторые неудобства: один туалет (внизу), один буфет (чуть выше) и очень много ступенек - на второй амфитеатр забираешься, как альпинист на Эверест.
Музыкальным поводом для меня была 10-я симфония Шостаковича, запланированная на второе отделение. В первом слушали его же прелюдию и скерцо для струнного октета (исполненные в данном конкретном случае всей струнной группой оркестра в составе 64-х человек) и концерт Брамса для скрипки и виолончели с оркестром. Прелюдия и скерцо очень понравились, а вот Брамс прошёл как-то пунктиром - то есть я постоянно из него выпадала. К середине концерта поняла, почему: как человек избалованный балконом Концертного зала им. Чайковского, я привыкла, что рядом со мной, впереди и позади, сидит по одному человеку (один из которых обычно - моя мама, ведущая себя тихо), а слева и справа, то есть рядом с ушами, вообще никого; в БЗК же таких мест нет в принципе - рядом обязательно, хоть с одной стороны, но будут люди. И не то чтобы они целенаправленно шуршали, нет, но человек, даже когда старается сидеть тихо, оказывается, производит достаточное количество шума: устраивается поудобнее (невозможно же целый час сидеть вообще без движения), тут почесался, там шумно вздохнул. С непривычки очень раздражает. Более менее привыкла только к концу Брамса.
Из того, что попало в уши: чудесный оркестр (дирижировал Симонов), хорошая скрипка (Павел Милюков), непонятная (особенно вначале) виолончель (Сергей Ролдугин).
Торопливо перекусив бутербродом в тёмном углу (спуститься в буфет, поесть там и снова подняться сил не было, да и не успела бы), вернулась на свое место в ожидании того, ради чего, собственно, и приехала - 10-й Шостаковича.
И вот оно. Маэстро замер в позиции "готовьсь", после которой обычно следует взмах "начали". Тут у кого-то затренькало. Маэстро всё пребывает в позиции "готовьсь", ждёт, когда перестанет тренькать. Наконец, перестало, взмах - и начали. Не прошло и минуты, как уже в другом месте снова тренькнуло - аж три раза. Товарищи! Ну если уж вы такие свиньи (прошу прощения у свиней, они ни в чем не виноваты, это просто фигура речи), что не выключаете телефон во время концерта, хотя бы держите его поближе к себе, чтобы оперативно ответить или сбросить звонок. А то засунете на самое дно сумки, завалите кучей всякого хлама, и потом нащупываете в темноте; и чем дольше нащупываете, тем дольше и сильнее вас проклинают.
Что касается симфонии, то это, вообще говоря, произведение-бульдозер. Вырывает тебя из комфортного существования и размазывает по стенке, оставляя только мокрое место. Потом с трудом приходится собираться, "сливаться" в себя снова, как робот Т-1000 из "Терминатора-2". Это если дома слушать, в записи. Живьём - как будто атомным взрывом тебя испаряет, только не мгновенно, а в течение часа примерно. Поэтому огромное спасибо Юрию Ивановичу за бисы - польку из балета Шостаковича "Золотой век" и три танца Брамса. Разрядил обстановку, помог людям "собраться" и воспрять духом, взбодриться. Пусть спят спокойно. Пусть не думают о некоторых вещах сегодня. Только бы не забыли подумать о них завтра.
Музыкальным поводом для меня была 10-я симфония Шостаковича, запланированная на второе отделение. В первом слушали его же прелюдию и скерцо для струнного октета (исполненные в данном конкретном случае всей струнной группой оркестра в составе 64-х человек) и концерт Брамса для скрипки и виолончели с оркестром. Прелюдия и скерцо очень понравились, а вот Брамс прошёл как-то пунктиром - то есть я постоянно из него выпадала. К середине концерта поняла, почему: как человек избалованный балконом Концертного зала им. Чайковского, я привыкла, что рядом со мной, впереди и позади, сидит по одному человеку (один из которых обычно - моя мама, ведущая себя тихо), а слева и справа, то есть рядом с ушами, вообще никого; в БЗК же таких мест нет в принципе - рядом обязательно, хоть с одной стороны, но будут люди. И не то чтобы они целенаправленно шуршали, нет, но человек, даже когда старается сидеть тихо, оказывается, производит достаточное количество шума: устраивается поудобнее (невозможно же целый час сидеть вообще без движения), тут почесался, там шумно вздохнул. С непривычки очень раздражает. Более менее привыкла только к концу Брамса.
Из того, что попало в уши: чудесный оркестр (дирижировал Симонов), хорошая скрипка (Павел Милюков), непонятная (особенно вначале) виолончель (Сергей Ролдугин).
Торопливо перекусив бутербродом в тёмном углу (спуститься в буфет, поесть там и снова подняться сил не было, да и не успела бы), вернулась на свое место в ожидании того, ради чего, собственно, и приехала - 10-й Шостаковича.
И вот оно. Маэстро замер в позиции "готовьсь", после которой обычно следует взмах "начали". Тут у кого-то затренькало. Маэстро всё пребывает в позиции "готовьсь", ждёт, когда перестанет тренькать. Наконец, перестало, взмах - и начали. Не прошло и минуты, как уже в другом месте снова тренькнуло - аж три раза. Товарищи! Ну если уж вы такие свиньи (прошу прощения у свиней, они ни в чем не виноваты, это просто фигура речи), что не выключаете телефон во время концерта, хотя бы держите его поближе к себе, чтобы оперативно ответить или сбросить звонок. А то засунете на самое дно сумки, завалите кучей всякого хлама, и потом нащупываете в темноте; и чем дольше нащупываете, тем дольше и сильнее вас проклинают.
Что касается симфонии, то это, вообще говоря, произведение-бульдозер. Вырывает тебя из комфортного существования и размазывает по стенке, оставляя только мокрое место. Потом с трудом приходится собираться, "сливаться" в себя снова, как робот Т-1000 из "Терминатора-2". Это если дома слушать, в записи. Живьём - как будто атомным взрывом тебя испаряет, только не мгновенно, а в течение часа примерно. Поэтому огромное спасибо Юрию Ивановичу за бисы - польку из балета Шостаковича "Золотой век" и три танца Брамса. Разрядил обстановку, помог людям "собраться" и воспрять духом, взбодриться. Пусть спят спокойно. Пусть не думают о некоторых вещах сегодня. Только бы не забыли подумать о них завтра.